Генерал А.Г.Шкуро - краткая биография. Белый генерал андрей григорьевич шкуро

Андре́й Григо́рьевич Шкуро́ (Настоящая фамилия Шку́ра),(7 февраля 1887, станица Пашковская - 16 января 1947, Москва) - военный деятель, кубанский казак, офицер Российской империи, генерал-лейтенант Добровольческой армии. Участник Первой мировой и Гражданской войн. Во время Второй мировой войны формировал казачьи войска для борьбы с большевиками под эгидой вермахта. Кавалер орденов Святой Анны и Святого Станислава; обладатель Георгиевского оружия. 16 января 1947 года был приговорён к повешению за измену родине и казнён в Москве.

Андрей Шкуро родился 7 февраля 1887 в станице Пашковской близ Екатеринодара в семье казака-подъесаула. В 1907 году окончил 3-й Московский кадетский корпус и был зачислен в казачью сотню Николаевского кавалерийского училища в Санкт-Петербурге. В мае 1907 года получил офицерский чин и был определён на службу в крепость Карс в 1-й Уманский казачий полк Кубанского казачьего войска. Участвовал в экспедиции, боровшейся с бандами на территории Персии в составе конного корпуса генерала H.H. Баратова. Получил первую награду - орден Святого Станислава 3-й степени.

Первая мировая война началась, когда А. Г. Шкуро находился в отпуске в Восточной Сибири, не успел к мобилизации и когда вернулся домой на Кубань его полк уже ушёл на фронт. Шкуро был зачислен младшим офицером в 3-й Хопёрский казачий полк на Юго-Западный фронт в Галицию. За храбрость и умелое командование взводом в Галицийской битве Шкуро награждён орденом Святой Анны 4-й степени.

В начале ноября 1914 года А. Г. Шкуро в боях под Радомом вместе с «донцами» берет в плен много австрийцев, захватывает орудия, пулемёты, за что награждён Георгиевским оружием.

В 1915 году Шкуро произведён в есаулы, позже он сформировал Кубанский конный отряд особого назначения для партизанских действий в тылу на Германском фронте, в Минской губернии, и в районе Южных Карпат. Чёрное знамя Кубанского конного отряда особого назначения с изображением волчьей головы, шапки из волчьего меха, боевой клич, подражающий волчьему вою, породили неофициальное название отряда Шкуро - «волчья сотня». Отряд Шкуро совершал рейды по вражеским тылам, взрывал мосты, артиллерийские склады, громил обозы. Этот отряд получил на фронте широкую известность. Немцы оценили голову Шкуро в 60 тысяч рублей.

Во время февральской революции отряд Шкуро находился в Кишинёве, под командованием графа Келлера. Затем Шкуро переводится на Кавказский фронт для участия в боевых действиях против турецких войск. Из Персии Шкуро переводится на Северный Кавказ. Здесь он был ранен, затем арестован. Однако ему удалось освободиться и с отрядом в 80 человек бежать на Кубань.

В декабре 1918 Шкуро был ранен неизвестными, после чего долго лечился в госпитале. Весной 1918 года Шкуро организовал антибольшевистский партизанский отряд в районе Кисловодска, где в то время жила его семья. В мае - июне отряд совершал налёты на Ставрополь, Ессентуки и Кисловодск. В июне отряд Шкуро занял Ставрополь, где соединился с подошедшей Добровольческой армией генерала Деникина. В ноябре 1918 Шкуро участвовал в деятельности Кубанской Рады. Шкуро придерживался великодержавных взглядов и был настроен против сепаратистов-самостийцев, выступающих за автономию Кубани.

В конце 1918 - начале 1919 Шкуро участвовал в боях на Кавказе, его войска 29 декабря заняли Ессентуки, 5 января 1919 - Кисловодск. Позже его войска вынуждены были отступить из Кисловодска, однако им удалось вывести многих представителей дворянства в том числе, князей Голицыных, Волконских, Оболенских, графов Воронцовых-Дашковых, Бенкендорфа, Мусина-Пушкина, промышленников Нобеля, Гукасова, Манташева, Рябушинского, застрявших на курорте.

В феврале 1919 корпус Шкуро был переброшен на Дон, где белые силы (15-16 тысяч) выдерживали натиск четырёх армий красных, насчитывавших 70-75 тысяч. В этот кризисный период большую поддержку белогвардейцам оказал прибывший Кубанский конный корпус Шкуро. Предварительным отступлением он отрезал от дивизии Красной Армии, состоящей из трех полков, обозы, утром атаковал в конном строю большевистские части, взял 5 тысяч пленных. Затем ночью атаковал Горловку, взорвал железнодорожные мосты к северу от неё и захватил два бронепоезда.

При взятии Мариуполя попало в плен 40 тысяч красноармейцев со всем боевым снаряжением и наголову разбита группа Махно. За подвиги и беспримерную доблесть, по представлении командующего Добровольческой армии генерала Юзефовича, 32-летний А. Г. Шкуро был произведен в чин генерал-лейтенанта и утвержден командующим конным корпусом, состоящим из двух дивизий.

Весной-летом 1919 корпус Шкуро участвовал в Боях на Украине, за Харьков, Екатеринослав (Украинский поход ВСЮР (1919)). Во время Московского похода 3-й Кубанский корпус Шкуро получил задание занять Воронеж, что казаки успешно и сделали 17 сентября 1919. Однако месяцем позже казачья конница генералов Шкуро и Мамантова не выдержала натиска численно её превосходившей конницы Будённого. В казачьих частях началось разложение, бойцы отказывались воевать и стремились уйти в родные станицы на Кубань. Из-за отхода конницы Шкуро и Мамантова и создавшейся в этой связи угрозы обхода и окружения наступающей конницей Будённого, был вынужден начать отступление и державшийся до этого против многократно превосходившего численно противника и пехотный Добровольческий корпус. Началось отступление на юг. Начиная с этого момента, инициатива перешла к Красной армии. Корпус Шкуро отступал до Новороссийска, однако во время «Новороссийской катастрофы», для него, как и для многих других частей Белой гвардии, не хватило места на кораблях. Поэтому, корпус отошёл на Туапсе, и далее, на Сочи. Оттуда, отдельными отрядами, был перевезен в Крым. Как единый корпус, существовать перестал.

В начале 1920 года оставшемуся не у дел Шкуро поручили формирование новой Кубанской армии, однако эти части были переданы генералу Улагаю, а сам Шкуро из-за ряда военных неудач был уволен из армии генералом Врангелем и уже в мае 1920 года оказался в эмиграции.

В эмиграции жил сначала в Югославии, затем в Париже, где работал наездником в цирке. По мнению ряда украинских исследователей, за время нахождения в эмиграции, Шкуро многое переосмыслил, и в итоге пришёл к осознанию себя в качестве украинца и даже встал под «знамёна украинского национализма», однако, никакими другими, кроме украинских, источниками это не подтверждается. В годы Второй мировой войны Шкуро вместе с бывшим Донским атаманом Красновым приступил к формированию казачьих частей, сотрудничавшие с германским вермахтом. В 1944 году специальным указом Гиммлера Шкуро был назначен при Главном штабе войск СС начальником Резерва казачьих войск, зачислен на службу как генерал-лейтенант с правом ношения немецкой генеральской формы и получением содержания по этому чину Официально Шкуро готовил казаков для 15 казачьего кавалерийского корпуса войск СС. Подготовленные Шкуро казаки выполняли охранные функции и боролись с партизанами в Югославии. Сам Шкуро, по оценке некоторых историков, не участвовал ни в одном бою во время Второй мировой войны. В марте 1945 г., во время отступления казачьих частей, пытаясь поднять падающий моральный дух казаков, Шкуро предпринял попытку создать особую боевую группу - Волчий отряд из двух тысяч человек под командованием полковника Кравченко. Однако этот план не был реализован.

В 1945 году, согласно решениям Ялтинской конференции, англичане интернировали Шкуро и других казаков на территории Австрии, а затем выдали их Советскому Союзу.

Решением Военной коллегии Верховного суда СССР Шкуро вместе с Г. фон Паннвицем, Домановым был обвинён в том, что они вели «посредством сформированных ими белогвардейских отрядов вооруженную борьбу против Советского Союза и проводили активную шпионско-диверсионную и террористическую деятельность против СССР» был приговорён к повешению и казнён в Москве 16 января 1947 года. В 1997 общественная монархическая организация «За Веру и Отечество!» подала запрос на реабилитацию генералов, сотрудничавших с Германией во время Второй мировой войны и казнённых в СССР. 25 декабря 1997 Военная коллегия Верховного Суда Российской Федерации признала А. Г. Шкуро и других генералов обоснованно осуждёнными и не подлежащими реабилитации.

В Первую мировую войну Шкуро прославился созданием кавалерийского отряда особого назначения, получившего название "Волчья сотня". Надо сказать, что использование волчьей символики не было изобретением Андрея Григорьевича. Первыми "волками" была 2-ая сотня 2-го Аргунского полка казаков-забайкальцев. При атаке лавой отряд даже использовал характерный волчий вой, что способствовало деморализации противника. Впервые этот вид психической атаки был использован во время Китайского похода 1900-1901 годов.
В середине 1915 года полковник Шкуро обратился к командованию Русской армии с инициативой создания особого отряда, который бы мог совершать диверсионные действия в тылу противника. Идею встретили прохладно, но Шкуро её "пробил", после чего им был сформирован Кубанский конный полк особого назначения. В качестве символики было принято черное знамя с волчьей головой, за что отряд и получил свое неофициальное название.
Деятельность "Волчьей сотни" была крайне эффективной. В первый же боевой выход "волки" уничтожили полторы тысячи немцев. Отряд совершал диверсии (взрывал и крушил мосты, дивизионные и полковые штабы), захватывал оружие и пленных. Во время внезапного налета на поселок Нобель, где размещался штаб германской пехотной дивизии, Шкуро удалось взять в плен её командира и несколько офицеров. После этого он стал для немцев "врагом № 1", за его голову была назначена денежная награда в размере 60 тысяч рублей. Конечно, это не могло остановить Шкуро. Его "спецназ" продолжал досаждать противнику - от Минской области до Южных Карпат.

Несмотря на такие очевидные успехи "Волчьей сотни" отношение к ней было неоднозначным. Ярым противником методов Шкуро был Врангель. О прославленном спецподразделении Шкуро он отзывался критически: "...За немногими исключениями туда шли главным образом худшие элементы офицерства, тяготившиеся почему-то службой в родных частях. Отряд полковника Шкуро во главе со своим начальником, действуя в районе XVIII корпуса<…> большей частью болтался в тылу, пьянствовал и грабил, пока, наконец, по настоянию командира корпуса Крымова, не был отозван с участка корпуса".

31 мая 1945 года в австрийском городе Юдинбурге представители советского командования приняли от союзников-англичан группу пленников, на большинстве из которых были генеральские мундиры войск СС.Под усиленной охраной их препроводили в одно из административных зданий местного металлургического завода, где содержали несколько дней, а затем специально присланным самолетом переправили в Москву.
Среди прочих на борту находился, как значилось в сопроводительных документах, и «Шкуро А.Г., бывший генерал-лейтенант Белой армии, один из главарей вооруженных белогвардейских формирований в период Гражданской войны». Не так мечтал возвратитьсяв город своей юности выпускник 3-го Московского кадетского корпуса, совсем не так...

БУНТАРЬ И ЛОВЕЛАС

АНДРЕЙ Григорьевич Шкура родился 19 февраля 1886 года в Екатеринодаре, в семье полковника Кубанского казачьего войска. Через двадцать восемь лет, в самом начале Первой мировой войны, государь император, утверждая списки представленных к награждению почетным Георгиевским оружием, посетовал на не совсем благозвучную фамилию героя, на которой невольно задержалось его внимание. И тут же высочайше повелел изменить ее.
Так казачий офицер монаршей волей в одночасье был превращен в Шкуро. Что, впрочем, не избавило его от довольно туповатых издевок и злых насмешек со стороны завистников и врагов, которых у лихого рубаки с избытком хватало на протяжении всей его бурной жизни.
Потомственный дворянин и казак, он с младых ногтей под присмотром родителя готовил себя к ратной службе престолу и Отечеству. Поступление в один из столичных кадетских корпусов стало первым шагом на пути к воплощению юношеских грез. Учеба шла своим чередом, но тут совсем некстати в стране разразилась революция 1905 года.
«Всеобщее беспредметное недовольство в обществе проникло и в кадетские головы, - уже находясь в эмиграции, не без иронии вспоминал Андрей Григорьевич о том времени в своих . - Мы перешли в оппозицию к начальству, постепенно усиливавшуюся на почве бестактности некоторых педагогов. Дело обострилось вопросом о неудовлетворительном качестве подаваемых котлет, началось брожение умов. Я написал обличительные стихи против начальства, которые с большим воодушевлением читал перед однокашниками. 3 октября произошел кадетский бунт. Мы переломали парты и скамейки, побили лампы, прогнали преподавателей, разгромили квартиру директора корпуса и бушевали целую ночь. К утру наш дух протеста иссяк за отсутствием дальнейших объектов разрушения. Начались репрессии…».

Шкуро в числе нескольких главных зачинщиков беспорядков отчислили из корпуса. Правда, опала продлилась всего месяц, по прошествии которого смутьяна восстановили в стенах альма-матер. Искупая собственную вину, вольнодумец превратился в одного из самых прилежных учеников и после блестящей сдачи выпускных экзаменов был вне конкурса зачислен в Николаевское кавалерийское училище.
В 1907 году он выпускается хорунжим в 1-й Уманский казачий полк, по прибытии в который сразу пишет рапорт и отправляется «охотником» на персидскую границу. Беспокойная, полная опасностей и приключений служба на «линии», как никакая иная, соответствует его характеру, дает выход неуемной энергии молодого офицера. Несколько успешно проведенных засад на караваны и стычек с сопровождавшими их контрабандистами не только создают ему репутацию бесстрашного и удачливого командира, но и приносят первую награду - орден Св.Станислава 3-й степени.
Возвратившись в родные края в ореоле заслуженной славы, Шкуро поначалу предался безудержным кутежам и амурным приключениям. Но, как это было принято у казаков в подобных случаях, отцовская нагайка пару раз прогулялась по спине зарвавшегося повесы, и он остепенился. А через какое-то время даже женился на дочери директора народных училищ Ставропольской губернии. В качестве свадебного путешествия молодые супруги совершили вояж по Бельгии и Германии.
Но тихая и размеренная семейная жизнь никогда не прельщала Андрея Григорьевича.
И потому, едва лишь в воздухе запахло порохом, он без особых сожалений оставил домашний очаг и отправился к месту нового назначения - в 3-й Хоперский казачий полк, в составе которого и встретил Первую мировую войну.

«БРАЛИ РУССКИЕ БРИГАДЫ ГАЛИЦИЙСКИЕ ПОЛЯ…»

ОСЕНЬЮ 1914 года южнее Варшавы разгорелись ожесточенные бои, вошедшие в историю как битва на Висле и Сане. Поначалу русские вынуждены были отступить под напором превосходящих сил противника. Но, перегруппировавшись, перешли в решительное контрнаступление. Хоперцы, действовавшие в составе 3-й армии генерала Радко-Дмитриева, прославившегося еще во время Балканской войны, получили задачу поддержать пехотные полки, наносившие удар по городу Тарнов.
«Наш эшелон подошел в самый разгар боя, - описывал Шкуро события тех дней. - Без мостков, в чистом поле выпрыгнули мои молодцы верхом из вагонов. С места в конном строю помчались мы в конную атаку на немецкую гвардию и австрийскую пехоту, врубились в неприятельские цепи. Дрались как черти, раздавая во все стороны страшные удары. Враг не выдержал, побежал. Мы пустились в преследование, забирая массы пленных. Гнали в глубь Галиции до замка Потоцкого близ Сенявы».

Контрнаступление русских стремительно развивалось. Действуя на его острие, Хоперский казачий полк на лошадях вплавь переправился через реку Сан, углубляясь в расположение неприятеля. Командуя передовым разъездом из семнадцати казаков, хорунжий Шкуро внезапно столкнулся с эскадроном немецких гвардейских гусар и, не смотря на более чем десятикратное превосходство противника, смело атаковал их. Не выдержав такого напора, германцы обратились в бегство. Казаки захватили в плен двух офицеров, сорок восемь кавалеристов и два исправных пулемета с полным боекомплектом. За это дело Андрей Григорьевич был удостоен ордена Св.Анны 4-й степени на шашку с красным темляком.
А вскоре опять отличился: командуя сотней при штурме австрийских позиций у города Радом, захватил артиллерийскую батарею, пленил две роты и пулеметный взвод с исправным вооружением. Именно после этих побед на прославившегося своей лихостью сотника ушло представление к Георгиевскому оружию.
Есть еще один весьма интересный исторический факт: в эти же дни и в тех же местах практически бок о бок с хоперцами сражался 18-й Северский драгунский полк, где во взводе поручика Улагая блеснул своей отвагой и геройством унтер-офицер Семен Буденный, получивший в битве на Висле свой первый Георгиевский крест. Пройдет пять лет, и массы конников под командованием Шкуро и Буденного сойдутся в кровавой сече на полях братоубийственной Гражданской войны. Только будут тогда Георгиевские кавалеры стоять по разные стороны линии фронта…

После успешной Варшавско-Ивангородской операции, в ходе которой была освобождена почти вся «русская Польша» и занята Галиция, положение на Юго-Западном фронте стабилизировалось. Всю зиму 1914/1915 годов противостоящие друг другу армии восполняли потери, производили перегруппировку сил, готовились к летней кампании, которая обещала быть не менее ожесточенной.
Увы, 1915 год стал для русских годом «великого отступления». Пересмотрев свои стратегические планы, германский генштаб сумел скрытно подготовить мощный удар с плацдарма в Прибалтике во фланг Юго-Западному фронту. И затем, развивая его на Барановичи и Минск, создать угрозу окружения нескольким русским армиям, ведущим тяжелые позиционные бои в Галиции и под Варшавой. Их положение усугублялось острой нехваткой артиллерийских боеприпасов, почувствовав которую, немцы стали под прикрытием пехотных подразделений выводить свои батареи на открытые позиции и вести огонь прямой наводкой с расстояния одного-двух километров. Русские отвечали чем могли: в кавалерийских полках стали создаваться летучие пулеметные команды, которые с огромным риском для себя совершали дерзкие налеты на вражеских артиллеристов. Одну из таких команд вызвался возглавить казачий офицер Шкуро.
В боях, разгоревшихся под местечком Таржимехи, он со своими казаками-пулеметчиками под сильнейшим артиллерийским огнем вылетел во фланг цепям германской пехоты и поддерживающим наступление трем батареям, поливая их огнем из «максимов». В завязавшейся жестокой перестрелке Андрей Григорьевич едва не погиб: пуля ударилась в рукоять висевшего на поясе черкески кинжала и, отклонившись, по касательной вспорола брюшину. Зажимающего рану сотника казаки с трудом сумели вынести из-под огня к своим. Но атака на позиции полка была сорвана.
Выходящие из-под удара, ведущие кровопролитные арьергардные бои русские армии сумели остановить преследующего их противника лишь в Полесье, закрепившись вдоль берегов белорусских рек и речушек. Несмотря на потерю значительной территории, разгромленными они себя не считали. Германское командование также было вынуждено констатировать: «Цель кампании не достигнута. Русские вырвались из клещей, совершив организованный фронтальный отход в желательном для них направлении» . Признание врага, как известно, дорогого стоит!

КОМАНДИР «ВОЛЧЬЕЙ СОТНИ»

НА ФРОНТЕ вновь установилось затишье. Еще не вполне оправившийся от раны, Шкуро больше страдал от вынужденного безделья позиционной войны, которого никак не принимала его кипучая натура. И в голове офицера созрел дерзкий план: раз уж так получилось, что враг вторгся в пределы Российской империи, то почему бы, по примеру войны 1812 года, не развернуть у него в тылу партизанское движение?!

В середине осени 1915 года на стол командующего фронтом лег рапорт Андрея Григорьевича, произведенного к тому времени в есаулы, с предложением «отрядить его с партией казаков терзать тылы и коммуникации противника». Идея пришлась командованию по душе. И вскоре Кубанский конный отряд особого назначения приступил к действиям за линией фронта.
Сформировав его из самых отчаянных сорви-голов, каждый из которых был под стать своему командиру, есаул самолично ввел для отряда и необычные отличительные знаки: к черным кубанкам его казаков был приторочен волчий хвост, а на самоучрежденном черном отрядном знамени красовалась оскаленная волчья пасть. Потому за «Кубанским особого назначения…» сразу же закрепилось и неофициальное название - «волчья сотня». Начальство на такой маскарад смотрело сквозь пальцы: лишь бы дело делали…

Волчья сотня

При первом налете кубанцы истребили полторы сотни немцев, захватили шесть пулеметов и три десятка пленных. Сдав трофеи, «волчья сотня» ушла в более продолжительный рейд по немецким тылам, во время которого среди прочих удачных наскоков под покровом сумерек и метели внезапно атаковала поселок Нобель, где располагался штаб германской пехотной дивизии, уволокла в зимнюю ночь ее командира и нескольких штабных офицеров. Немцев охватила паника. Срочно стали планироваться и предприниматься меры противодействия лихим партизанским набегам. Но Шкуро, несмотря ни на что, продолжал гулять по вражеским тылам в лесах Минской губернии.
Его опытом заинтересовались в Ставке Верховного главнокомандующего русской армией, где накануне 1916 года для общего руководства партизанскими действиями в спешном порядке был сформирован штаб походного атамана казачьих войск. Номинально его возглавил великий князь Борис Владимирович, непосредственное же руководство летучими кавалерийскими отрядами возлагалось на полковника Богаевского. Всего при каждой кавалерийской и казачьей дивизии было сформировано 50 отрядов численностью от 60 до 200 сабель, которые, вдохновленные примером «волчьей сотни», отправились во вражеский тыл в полосе Западного и Юго-Западного фронтов.

И все же настоящей партизанской войны зимой 1915/1916 годов русским развернуть не удалось. Ее организаторы, слепо копируя опыт войны 1812 года, не учли одной особенности: отряды Давыдова, Фигнера, Сеславина и других лихих офицеров-кавалеристов действовали на растянутых коммуникациях противника и при отсутствии сплошной линии фронта. А в 1915 году враг захватил только приграничные районы, которые, оставаясь прифронтовой полосой, были густо насыщены его войсками. Местное население в таких условиях подключить к вооруженной борьбе было весьма проблематично.
Отряд Шкуро и подобные ему стали, по сути, не партизанскими формированиями, а прообразом будущих диверсионных групп «коммандос». Но действующими без единого плана, не по выявленным важнейшим целям, а нанося удары куда придется и как получится. После первых удачных набегов немцы повышали бдительность, скрытно проникнуть в глубину их расположения уже не получалось, и дело зачастую ограничивалось лишь стычками на аванпостах.
Поняв бесперспективность подобной затеи, русское командование весной 1916 года отдало приказ о расформировании этих отрядов. Андрею Григорьевичу не удалось стяжать лавры второго Дениса Давыдова. Но славу и популярность среди казаков, а главное - боевой опыт приобрел огромный. И с успехом использовал его позже, во время знаменитого Брусиловского прорыва, совершив многокилометровый рейд по тылам австрийской армии во главе кавалерийского отряда, основу которого составляла все та же «волчья сотня», готовая ринуться за своим командиром хоть к черту в пасть.

В начале февраля 1917 года отряд Шкуро перебросили на Кавказский фронт. По дороге в Хамадан, где располагался штаб 1-го Кавказского кавалерийского корпуса генерала Баратова, Александру Григорьевичу и его подчиненным пришлось отбиваться от нового для них врага - разномастных партийных агитаторов, пытавшихся склонить казаков к дезертирству и измене присяге. Разговор с политическими болтунами у фронтовиков был коротким: агитаторов выслушивали с неизменным вниманием, после чего пороли нагайками и сдавали на руки полиции. В порту Энзели группа «революционных» матросов попыталась воспрепятствовать загрузке отряда на пароход. После традиционной в таких случаях экзекуции «волчья сотня» поставила отлупленных морячков на колени и заставила их на потеху портовой публике пропеть «Боже, Царя храни».
Не мудрено, что после таких выходок за Шкуро и его подчиненными потянулась слава «махровых контрреволюционеров».

Впрочем, он тогда мало обращал внимания на подобные, как ему казалось, мелочи. Впереди его ждали более серьезные и ответственные дела. Прибыв к месту назначения, он со своим отрядом сразу же был включен генералом Баратовым в авангард Кавказского кавалерийского корпуса, готовившегося к наступлению. Оно началось в последние дни февраля 1917 года. Разгромив османов в боях у Синнаха и под Мнантагом, казаки, совершив стремительный четырехсоткилометровый марш, соединились с английскими дивизиями генерала Мода у местечка Кизыл Рабат. Это было последнее крупное сражение Первой мировой войны с участием русских армий, в результате которого османская Порта потеряла всю южную часть Ирака.
Неумолимо приближалась осень. В октябре в России, раздираемой политическими страстями, грянула революция. А вскоре после нее страна погрузилась в хаос Гражданской войны.

РОССИЯ, КРОВЬЮ УМЫТАЯ

ЛИШЬ в середине весны 1918 года Шкуро, дослужившийся к концу войны до полковничьих погон, с многочисленными приключениями сумел добраться из Персии до Кисловодска. К тому времени на Северном Кавказе уже была образована Кубано-Черноморская Советская республика, которой пришлось воевать сразу на два фронта.
С запада и севера наступали немцы, с северо-востока поднимала голову Добровольческая армия, изрядно потрепанная в мартовских боях за Екатеринодар, но быстро восстанавливающая боеспособность за счет офицеров и юнкеров, стекавшихся в нее со всей России.
В этих условиях главком вооруженными силами новоиспеченного советского государственного образования Александр Автономов пытался сформировать из кубанских и донских станичников регулярные части Красной Армии, которые должны были встать на пути германских дивизий. Возглавить их бывший казачий сотник предложил генералам Рузскому и Радко-Дмитриеву, находившимся на тот период в Пятигорске. Те ответили: «Воевать с немцами будем, командование примем в любое время, но при двух условиях: если будет дисциплина и если не заставят повернуть штыки против Добрармии Деникина». Автономов обещал и то и другое. Но, естественно, своих обещаний не выполнил.
Полковник Шкуро, которому было не привыкать тупить шашку о немецкие головы, тоже откликнулся на этот призыв большевиков и некоторое время числился у них на службе. Но быстро разобрался, в какую сторону ветер дует. На Кубани, которую наводнили бежавшие от немцев отряды украинской Красной гвардии и моряков Черноморского флота, стали твориться страшные вещи. Развернулся настоящий террор против казачества: истреблялись офицеры, осквернялись церкви, шли повальные реквизиции и грабежи. Ответные стихийные выступления казаков тут же объявлялись контрреволюционными мятежами и подавлялись без всякой жалости, а зачастую - с неоправданной жестокостью. То же самое творилось на Дону, да и по всему Северному Кавказу.

И Шкуро решился: собрав в станице Баталпашинской нескольких сослуживцев по 3-му Хоперскому полку, он объявил им о создании Южной Кубанской армии, немедленно начинающей боевые действия против красных. То, что армия вместе со своим командующим насчитывала всего лишь четырнадцать человек, Шкуро ничуть не смущало. Он справедливо полагал, что под его знамена встанут не сотни, тысячи казаков, стоит лишь начать. Так оно и получилось.
Первыми на зов своего вожака слетелись кубанцы-фронтовики из «волчьей сотни». Обрастая, словно снежный ком, выходцами из Баталпашинской, Суворовской, Бугурустанской и других станиц, отряд развернул партизанские действия в междуречье Кубани и Терека. Когда его силы еще более возросли, Шкуро вышиб красных из Кисловодска, где объявил единственной законной властью… себя! И даже пустил в ход собственную валюту - «шкуринки», использовав для этого этикетки от минеральной воды и лимонада. Настоящие же дензнаки, в обилии захваченные в сейфах и подвалах кисловодского казначейства, перекочевали в отрядный обоз.
Руководство Кубано-Черноморской Советской республики было в шоке от такой наглости казачьего полковника. Против Шкуро стали стягиваться серьезные силы красных из Пятигорска, Армавира и Астрахани. Не дожидаясь их сосредоточения, Андрей Григорьевич протрубил своим казакам поход. И его войско, привычное к кочевой жизни, ринулось на Ставрополь, устанавливая свои порядки в ненадолго занимаемых городах и станицах.
Во время этого марша отряд Шкуро вывел из Минеральных Вод огромный обоз застрявших там курортников-«буржуев», несколько месяцев живущих в ожидании красноармейской расправы и уже потерявших всякую надежду на избавление. Среди спасенных оказались семейства князей Голицыных, Волконских, Оболенских, графов Воронцовых-Дашковых, Бенкендорфа, Мусина-Пушкина, промышленников-миллионеров Нобеля, Гукасова, Манташева, Рябушинского и других. Эти люди, с полным на то основанием полагавшие себя обязанными жизнью Андрею Григорьевичу, в последующем обеспечили ему безбедное существование в эмиграции, щедро оплачивая все кутежи и авантюрные похождения «белого партизана» в европейских столицах.

Но все это будет позже. А в начале лета 1918 года Шкуро, идущий на соединение с Добровольческой армией Деникина, решил преподнести ему на блюдечке Ставрополь. Разбив красноармейские отряды под селами Кугульта и Донское, он отправил в город тело захваченного и казненного комиссара Петрова с ультиматумом о сдаче, грозя в случае неповиновения стереть в порошок столицу края огнем артиллерии. Что было блефом чистой воды: армия «кубанского Платова» располагала всего лишь двумя бутафорскими орудиями, абсолютно не пригодными для реальной стрельбы. Но среди большевистского руководства в Ставрополе началась паника. И город был оставлен красными без боя.
Соединившись с Деникиным, Шкуро безоговорочно перешел в его подчинение. И за такую лояльность был произведен в генерал-майоры, в обход других генералов-«добровольцев», более старших чинами и возрастом, получив под командование кавалерийскую дивизию, а чуть позже и корпус. В мае 1919 года на его черную черкеску легли генерал-лейтенантские погоны, а еще через полгода он стал командующим Кубанской армией - одной из основных составляющих Вооруженных сил Юга России. Было командарму всего тридцать четыре года!

Генерал Шкуро с женой. Киев. 1919 г.

Впрочем, особыми полководческими талантами Андрей Григорьевич не выделялся, оставаясь, несмотря на все высокие звания и должности, всего лишь лихим рубакой-кавалеристом. «Я в вашей стратегии, господа, ни черта не смыслю, - часто слышали от Шкуро офицеры его штаба. - С бумагами и планами разбирайтесь сами. Вот хороший набег сделать - это я умею!».
Тут он действительно был непревзойденным мастером. Своих казаков он не посылал в атаку, а водил лично! В летнее-осенних боях 1918 года конница Шкуро нанесла жестокое поражение 11-й армии красных. Зимой вместе с частями генералов Улагая и Врангеля заняла Пятигорск, Минеральные Воды и Владикавказ, после чего была переброшена на Дон. Там, действуя совместно с донцами генерала Мамонтова, кубанцы Шкуро весной 1919 года разбили красных конников Думенко, отбросив их к Царицыну. После чего асфальтовым катком прошлись по тылам 13-й армии большевиков, стремительно приближаясь к Днепру и отсекая от основных сил всю крымско-азовскую группировку большевиков.

Шеврон «волчьего» полка

В ходе Гражданской войны на юге наметился коренной перелом. В штабах деникинских армий планировался поход на Москву. 8 августа конница Шкуро и Мамонтова, прорвав фронт, ушла в глубокий рейд по красным тылам, внося панику и сумятицу в ряды красных. Двигающиеся следом полки Кутепова и Май-Маевского закрепляли успех. В середине сентября кавкорпус Шкуро форсировал Дон в районе станции Лиски (ныне Георгиу-Деж), где разгорелось ожесточенное сражение с частями 8-й армии, в котором Александр Григорьевич получил тяжелую контузию. Ценою страшных потерь его казакам удалось1 октября занять Воронеж, захватив 13 тыс. пленных, 35 орудий и многочисленные склады военной амуниции и боеприпасов. Это был пик успехов белогвардейских армий на юге страны.

Но навстречу уже выдвигалась спешно перебрасываемая под Воронеж красная конница Буденного. Три недели под городом продолжались тяжелые бои, в результате которых части Шкуро были полностью обескровлены и отступили за Дон. Потом отход деникинцев по всему фронту превратился в бегство, закончившееся лишь в Крыму, где Антон Иванович передал общее командование армией генералу Врангелю, отбыв в Европу на борту английского эсминца.
С новым командующим у Шкуро отношения, мягко говоря, не сложились. Прекрасно осознавая, что все летит в тартарары и ни на какую амнистию у красных ему рассчитывать не приходится, Шкуро в Крыму пустился во все тяжкие, ежедневно предаваясь главному русском пороку - пьянству. В конце концов «черному барону» надоели загулы буйного казачьего генерала.
И Врангель решил избавиться от Шкуро, определив его… своим дипломатическим представителем в Европе! Кто был более шокирован таким назначение - сам посланник или европейские столицы - сказать трудно. Но оно позволило Андрею Григорьевичу вовремя убраться с полуострова и сохранить собственную жизнь. Да еще и обзавестись высоким английским орденом Бани, которым МИД Туманного Альбиона поспешил отметить новоиспеченного дипломата!

ОТ ЧЕРНОЙ ЧЕРКЕСКИ К ЧЕРНОМУ МУНДИРУ

ПОСЛЕ эвакуации остатков врангелевской армии из Крыма Андрей Григорьевич остался не у дел. Но не без средств к существованию, регулярно получая щедрые подношения от дворян и промышленников, спасенных им в Минеральных Водах. Что позволяло ему несколько лет шумно кутить в самых дорогих ресторанах Парижа и Берлина. Но в середине 20-х годов, после признания большинством европейских стран Советской России и потери последних надежд на организацию «освободительного похода», этот золотой ручеек иссяк.
Оказавшиеся в эмиграции офицеры, те, кто не желал продолжать вооруженную борьбу против Советской России, устраивались кто кем мог — журналистами, шоферами, швейцарами в гостиницах. Потомственный дворянин и казачий генерал считал ниже своего достоинства предаваться подобным занятиям. К тому же единственное, что он умел хорошо делать в этой жизни, так это держаться в седле и владеть шашкой.
А еще была в нем тяга к театральности, яркой позе, шумному успеху у толпы. И Шкуро нашел себя в качестве…циркового артиста! Сколоченная им труппа из бывших сослуживцев-казаков несколько лет с неизменным успехом гастролировала по Европе. Причем сам Андрей Григорьевич выступал не только в качестве антрепренера, но и наездника, в пятьдесят с хвостиком поражая публику чудесами вольтижировки. На цирковой арене его и застало известие о начале Второй мировой войны.

Планируя «восточный поход», руководство Третьего рейха и командование вермахта не обошли своим вниманием и вопрос о возможности привлечения к вооруженной борьбе против СССР белоэмигрантов, в первую очередь - казаков. Уже первые месяцы Великой Отечественной войны показали, что эти планы вполне реальны.

Генерал А.Г. Шкуро среди офицеров 15-го казачьего корпуса. Югославия

В конце октября 1941 года командующий тыловым районом группы армий «Центр» генерал фон Шенкендорф отрапортовал о создании из военнопленных первого казачьего эскадрона. Летом 1942 года на советско-германском фронте на стороне немцев уже сражались казачьи полки «Платов» (17-я армия), «Юнгшульц» (1-я танковая группа), 1-й лейб-гвардии Атаманский, 3-й Донской, 4-й и 5-й Кубанские, 6-й и 7-й Сводно-казачьи, сведенные позже в 1-ю кавалерийскую дивизию под командованием генерала Гельмута фон Панвица. К марту 1943 года в составе вермахта насчитывалось 20 казачьих кавалерийских и пластунских полков общей численностью 25 тысяч сабель и штыков. Сражались они не только против регулярных частей Красной Армии, но и с особым успехом применялись против белорусских и югославских партизан, вооруженных отрядов Сопротивления на территории Польши и Франции.

Летом 1943 года, после ряда крупных поражений на фронте, немцам потребовался «казачий вождь» с громкой фамилией, способный своим приходом на службу «тысячелетнему рейху» подтвердить правильность выбора прогерманской ориентации простыми казаками. На эту роль был выбран бывший атаман Всевеликого Войска Донского Петр Николаевич Краснов.
Возглавив управление по делам казаков восточного министерства Третьего рейха, атаман предложил присоединиться к нему и генералу Шкуро. Андрей Григорьевич немедленно примчался на зов боевого товарища. Герой кубанцев был назначен Красновым ответственным за подготовку резервов для казачьих частей. Одновременно рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер произвел Шкуро в группенфюреры своего «черного ордена», что равнялось чину армейского генерал-лейтенанта.

Поначалу Андрей Григорьевич с присущей ему энергией взялся за порученное дело: опубликовал в издаваемой в Берлине газете «Казачья лава» свое воззвание к казакам, посетил Прагу, Вену и Линц, призывая казачью молодежь, еще не надевшую мундиров, побыстрее включиться «в борьбу за освобождение Родины», ездил инспектировать казачьи части, готовившиеся к отправке на фронт. И вот тут у него начались конфликты с немецким командованием. О чем мог рассказать лихой рубака не чаявшим в нем души казакам, готовившимся воевать на стороне немцев? Правильно, о том, как рубал немецкие головы в Галиции и Полесье, как крошил германских союзников - турок в Закавказье! Все закончилось тем, что Гиммлер вынужден был отдать распоряжение не пускать Шкуро в расположение казачьих частей для публичных выступлений.
И генерал опять начал куролесить! Только если раньше Андрей Григорьевич гулял от широты души и нерастраченной удали, то теперь - от безысходности и осознания приближающегося конца. Прикрепив к черному эсэсовскому мундиру с петлицами группенфюрера казачьи генерал-лейтенантские погоны, нацепив на грудь все ордена, полученные в императорской и Белой армиях и повесив на пояс Георгиевскую шашку, он, изрядно подвыпив, шатался по берлинским улицам, вводя в шоковое состояние все встречные патрули и военных. Педантичных немцев брала оторопь: ни в одной инструкции не сказано, как они должны приветствовать и приветствовать ли вообще генерал-лейтенанта СС, носящего один из высших орденов вражеской державы! Тем более что все документы у этого генерала были подлинные…

Война между тем приближалась к своему завершению, а гитлеровская Германия - к краху. Остатки казачьих частей сосредоточивались на побережье Адриатического моря. Откуда бесславным маршем перебрались в Австрию, где к ним присоединился атаман Краснов со своими штабными офицерами и генералами, в числе которых был и Шкуро. 26 мая 1945 года казачьи части были разоружены 78-й британской дивизией генерала Арбутнота. А через несколько дней последовало распоряжение маршала Александера о передаче атамана и его ближайших сподвижников представителям советского командования…
...17 января 1947 года на последних полосах газет «Правда» и «Известия» было опубликовано короткое сообщение Военной коллегии Верховного суда СССР, которая «приговорила агентов германской разведки, бывших главарей вооруженных белогвардейских частей в период Гражданской войны атамана Краснова П.Н., генералов Белой армии Шкуро А.Г., князя Султан Килыч-Гирея, Краснова С.Н., Доманова Т.И. и генерала германской армии эсесовца фон Панвица к смертной казни через повешение. Приговор приведен в исполнение».
Сведений о месте захоронения казненных нет ни в одном из архивных документов. «Записки белого партизана», вышедшие в Буэнос-Айресе в 1961 году - все, что осталось от Андрея Григорьевича Шкуро, имя которого долгое время не только было одним из символов кровавой русской смуты, но и олицетворяло лихость, удаль и геройство кубанского казачества.

Сильный организм, даже пораженный смертельно опасным недугом, обязательно сопротивляется. А сопротивляться злу в первую очередь должна была полярно противоположная, лучшая часть общества. Она и составила костяк Белой Гвардии во время гражданской войны в России. Среди них были выдающиеся полководцы, ученые и общественные деятели, и просто честные люди на пожалевшие себя во имя защиты прав человека и русской государственности. То есть лучшие сыны России, самые горячие ее патриоты.

Ниже, приводится, краткое жизнеописание легендарного кубанского героя, рыцаря английского ордена Бани, генерала Добровольческой армии, мученика, принявшего крест за Белую идею, за Веру Православную, за Царя Русского, за Отечество.

1. Детство и юность

Родители берегли сына, ища в нем не только продолжателя старинного казацкого рода, но и хранителя дедовских заветов. Несмотря на озорной характер, Андрюша к старшим относился с должным уважением, отличался любознательностью и трудолюбием.

Когда Андрей окончил Кубанское Александровское реальное училище, отец отвез его в первопрестольный град Российский и отдал в 3-й Московский кадетский корпус, По окончании кадетского корпуса молодой Шкура поступает в высшее Николаевское кавалерийское училище в Санкт-Петербурге. Учился отлично. "в мае 1907 года в Петергофе состоялось мое производство в офицеры, - вспоминает он. - И получили приказы о нашем производстве в юнкера из собственных рук Государя Императора, который произвел на меня тогда обаятельное впечатление" .

Первую награду - орден Святого Станислава 3-й степени - он получил в Уманском полку за пронзенную казачью ловкость и доблесть в стычках с персидским разбойничьим племенем - шахсеванами.

Военные учения, спорт, охота сочетались с кутежами и драками. В силу вспыльчивого характера Шкуро неоднократно сидел на гауптвахте и вызывался к командиру для отеческого внушения. "Я, вероятно, кончил бы достаточно плохо, - вспоминал Андрей Шкуро, уже будучи генералом, - если бы в моей жизни не случилось обстоятельство. действующее обыкновенно отрезвляюще - я влюбился и женился". Жена его, Татьяна Сергеевна, была дочерью директора народных училищ Ставропольской губернии и обладательницей огромного состояния, которое отписала ей бабушка. Во время заграничного свадебного путешествия молодые посетили Германию и Всемирную выставку в Бельгии. В Берлине Андрей Григорьевич изучил производство пустотелых бетонных кирпичей и, возвратившись на Кубань, построил кирпичный заводь, а затем из кирпича своего завода - три дома в Екатеринодаре, в одно из которых они обосновались. Но спокойная, чисто буржуазная жизнь была явно не по его натуре.

2. Мировая война и революция

В начале ноября 1914 года Андрей Шкуро в боях под Радомом вместе с донцами берет много пленных австрийцев, орудия, пулеметы, за что награждается Гсеоргиевским оружием.

В декабре того же года А. Шкуро, раненный во время разведки ружейной пулей в ногу, вынужден был лечь в госпиталь, где провел два месяца. А подлечившись, он получил в полку пулеметную команду. И вновь проявил бесстрашие и храбрость: спешившись Шкуро открыл со своими казаками бешеный огонь по немцам, атака увенчалась полным успехом. Но вражья пуля угодила в рукоятку кинжала, раздробила ее и пробила Андрею Григорьевичу живот, задев с одной стороны брюшину. "Если бы не отцовский кинжал, - говорит он, - я, конечно, был бы ранен смертельно". За этот подвиг Андрея Шкуро произвели в есаулы. А вскоре наградили орденом Святой Анны 2-й степени с мечами.

Офицер Шкуро приобрел репутацию лучшего разведчика не только в дивизии, но и в корпусе. Однако его тяготили тесные рамки, и тут у него родилась гениальная идея создать партизанский отряд. Сам Государь Император Николай II одобрил проект Андрея Шкуро и, пожимая ему руку, сказал:

С Богом, в добрый час!

Окрыленный, он полетел на фронт формировать партизанскую сотню. Вихрем носился легендарный отряд Шкуро по вражеским тылам, наводя панику и страх, оставляя за собой взорванные мосты, артиллерийские склады, разгромленные обозы. Слава об этом отряде гремела по всему фронту. Немцы оценили голову Андрея Шкуро в 60 тысяч рублей.

И дорога же моя голова германцам, дороже даже, чем мне самому, - шутил Шкуро.

Подвиги Андрея Шкуро походили на легенды. Награды и чины так и сыпались на любимца удачи.

В феврале 1917 года русская армия готовилась к весеннему наступлению по всему фронту. Победа над германцами уже была очевидной и близкой. По тут случилось невероятное: Государь Император отрекся от престола!..

Граф Келлер, под началом которого находился в то время Шкуро, заявил в Ставку, что он не признает Временного правительства, пока не получить от самого Монарха, которому он присягал, уведомление об отречении. Вскоре он был отстранен от должности.

Шкуро занял кишиневский вокзал, добыл поездной состав, погрузился со своей образцовой сотней и до и двинулся на Кубань. Отдохнув две недели, он со своими партизанами по железной дороге уехал в Баку, а оттуда пароходом на Энзели на Каспии. Шкуро говорил: "Буду драться с турками, с курдами, с самим чертом!.. Только бы не видеть этих проклятых митингов и этих митингующих рож!.."

В Персии он со своим отрядом влился в корпус генерала Н.Н. Баратова. В это время произошло столкновение кубанских казаков, людей дисциплинированных и степенных, с революционными матросами - разнузданными молодчиками, которые хвастались пресловутым Приказом N 1, отменявшим всякую субординацию и порядок в армии, без чего армия - сброд. Революционеры набросились на казаков с криками: "Негодяи, вы подавляли революцию 1905 года!" Казаки ответили плетками и заставили их петь. "Боже, Царя храни". Пишет мемуарист. Не без гордости А.Г. Шкуро пишет: "Казаки, сильные взаимной выручкой и артистически владеющие оружием, отнюдь не давали себя в обиду".

Затем последовали новые бои и стычки с турками и курдскими ханами. Жизнь Шкуро напоминает фантастический американский боевик. Уже тогда знаменем его отряда стало черное романтическое полотнище с оскаленной волчьей пястью. Свои подвиги в Персии Шкуро переносить на Северный Кавказ. Здесь он быль ранен, затем арестован. Однако ему удалось освободиться и с отрядом в 80 человек уехать на Кубань.

3. Партизанщина

Мои "полки" стоят и будут, биться за конституционную Монархию!

Зал взорвался. Крики:

Долой! Вон!

К несчастью, Шкуро заболел тифом и долго провалялся. Только в декабре выехал через Баку на Кавказский фронт.

26-го декабря, на второй день Рождества Христова, казаки были выпущены на льготу, Андрей Григорьевич скакал вперед. Вдруг с кровли соседнего туземного дома грянул выстрел. Шкуро упал. Метили в сердце. Но Бог хранил отважного война - патриота Земли Русской. Пуля раздробила костяные газыри черкески, отклонилась влево, пробив грудную клетку, прошла мимо сердца и вышла под левую мышку, пронзила руку, не задев кости, и оставила четыре отверстия.

Генерал Баратов навестивший раненого в госпитале и сказал:

Живи! Ты еще нужен России!..

Залечив раны, Шкуро решил создать из казаков партизанский отряд, и поднять всеобщее восстание против большевиков. Формировал сотни в Кисловодске, несмотря на угрозу ареста и расстрела. Его арестовали. Однако и на этот раз он благополучно вырвался из когтей Совдепа...

В седловине гор, на Волчьей поляне он собирал, казаков, подготавливая восстание. А за ним в это время охотился большевистский карательный отряд с пулеметами и полевым орудием. В это время ему весьма пригодилась дружба с пятью горцами-абреками, которые назубок знали окрестности гор и давали прекрасные советы.

Однажды Шкуро проснулся от чьих-то устремленных на него глаз. Перед ним стоял старый казак, оборванный, исхудавший, босой:

Ты кто? Что надо? - спросил Андрей Григорьевич.

Я - Григорий Победоносец! - ответил странник глухим голосом. - Веди, молодой воин и спаси казачество. Будь милосерден к людям. И ты все одолеешь...

Это оказался юродивый, пешком пробиравшийся в горы из Екатеринодара. Он ходил из станицы в станицу и пел псалмы, перемежая их цитатами из Святого Писания и прибаутками, предсказывал скорое пришествие воина, который явится, чтобы освободить русский народ от большевизма.

Имя Шкуро, доблестного воина, постепенно начинало обрастать в народной фантазии легендами. Однажды он попросился ночевать в одну хату. Хозяйка накрыла стол - подала сметаны, молока. Он, страшно усталый, чувствуя боль в сердце, лег, отвернулся к стене, под буркой снял черкеску с погонами, остался в бешмете, а из газырей посыпавшись на пол патроны. С того случая и пошла по станице молва гулять, будто его пуля не берет. Рассказывали, что кто-то видел, как в Шкуро всадили 5 пуль. И хоть бы что! Зашел в хату и при людях"высыпал из себя" пули на пол...

Началась "шкуризация" Кубани, разумеется, обусловленная исторически: казаки встали грудью против агрессивных красных пришельцев, отрекшихся от Бога, Царя и Закона. Шкуро явился ярким выразителем интересов казачества, вековым призванием и святыней которого была Война с недругами Великой Православной России.

Вот что писал о Шкуро - кумире кубанцев - бывший атаман Всевеликого Войска Донского генерал П.Н. Краснов, в 1919 году эмигрировавший в Германию: "Молодой еще человек, Шкуро в русско-германскую войну командовал партизанским отрядом при 3-м кавалерийском корпусе... Во время же войны с большевиками он выдвинулся быстрыми, освобождением и такою же быстрою сдачею Кисловодска... Однажды с гор спустился небольшой конный отряд, предводительствуемый элегантно одетым в снежную черкеску молодым офицером. Большевики после перестрелки бежали. Отряд вошел в город. И сейчас же расклеили афиши об освобождении его от большевиков частями Добровольческой армии Шкуро... Скоро большевики снова вошли в город и жестоко расправились с офицерами, и вышедшим из подполья. Тогда от их руки погиб и Рузский, один из главных виновников отречения Царя и начала Русской революции. "Мне отмщение и Аз воздам!" Покровский и Шкуро нравились кубанцам. Они отвечали и духу Добровольческой армии - духу партизанскому" .

По оценке того же генерала Краснова, в ноябре 1918 года Добровольческая армии состояла и 35,5 тысяч кубанцев и 7,5 тысяч добровольцев. И эти, казалось бы, небольшие силы сдерживали огромные массы Красной Армии, показывая невиданные до сели образцы превосходной стратегии и тактики, удивляя примерами русского мужества, геройства и самопожертвования.

Талантливая и авантюрная натура полковника Андрея Григорьевичи Шкуро в полную меру развернулась, когда он в селении Птичьем (под Ставрополем) лично составил ультиматум, адресованный большевистским властям. В этой исторической курьезной бумаге он требовал сдать города в 42-часовой срок, в противном случае он грозился разгромить его тяжелой артиллерией. Ультиматум был предъявлен 7-го июля 1918 года. Комиссары вняли этой мифической угрозе и очистили город. И Андрей Шкуро, гордо восседая на своем коне как освободитель Ставрополя, триумфально въехал, сопровождаемый, своими "волками", и толпы городских обывателей громкими криками приветствовали его, поднесли хлеб-соль на блюде, а затем щедро чествовали. Шкуро позже писал: "У меня не было ни только тяжелой, но даже легкой артиллерии..." Подобные приемы ведения войны не нравились воспитанникам Николаевской Академии Генерального Штаба, таким, например, как барон П.Н. Врангель. Зато А.И. Деникин пожимая руку кубанцу, сказал ему:

Родина Вас не забудет...

В 1919 году А.Г. Шкуро делает несколько налетов на большевистский Кисловодск. Раненых и больных он приказывал не трогать. Из Кисловодска он выводит людей науки и техники. Человек дела в Баталпашинске Шкуро организует производство снарядов, патронов, сукна, кожаных сапог для конницы и бурочных для пехоты, шитье шуб... И была у него присказка: "Все должны работать, а если кто не хочет, убирайтесь к большевикам".

Он был возмущен варварством красных. которые сожгли станицу Буругусланскую и Воровсколесскую, включая церковь, а из риз церковных сделали попоны для лошадей. Изнасиловали молодых женщин, а 107 молодых казачек увели с собой - "социализировали", как этот угон назывался у большевиков.

По приказу Шкуро на Зеленчуке в срочном порядке начал строиться лесопильный завод, где 6удут заготовляться строительные материалы для восстановления разрушенных станиц.

4. Гражданская война

Но все это было еще впереди. А пока А. Шкуро, теперь уже в чине генерала, вновь в походе, в горах, на Терском фронте. Одетый в простую шинель и папаху из волчьей шкуры, с плеткой в руках, он ничем больше не отличался от своих казаков, которые боготворили его и готовы были в любую минуту отдать за него жизнь.

29-го декабря Шкуро с конным и пешим ополчением и черкесской бригадой Султана Келеч-Гирея двинулся к Ессентукам и взял город после жестокого боя. А 5-го января 1919 года овладел Кисловодском. Город сильно пострадал за время большевистской оккупации. Много домов было разграблено, вырублена знаменитая тополиная аллея, сотни жителей расстреляны красными палачами. В те дни особыми изуверствами блеснули образованный комиссар Ге, студент Петербуржского технологического института и его любовница. Именно по приказанию этой кровожадной пары без суда и следствия было изрублено у подножья Машука 103 невинных офицера Императорской России.

Овладев Кисловодском, он объявил себя властью, даже свои деньги пустил в ход, "шкуринки" - найденные на складах этикетки от минеральной воды. Большевики двинули на него части из Пятигорска, Армавира, даже из Астрахани подтянули подкрепления. Он выскользнул из клещей и ушел на север. Многих спас, выведя огромный обоз беженцев, в том числе, князей Голицыных. Волконских, Оболенских, графов Воронцовых-Дашковых, Бенкендорфа, Мусина-Пушкина, промышленников Нобеля, Гукасова, Манташева, Рябушинского, застрявших на курорте и обреченных на уничтожение.

Сначала в целях самосохранения гулял по Ставрополью. Крестьяне на его казаков нарадоваться не могли. Передавали на ухо: "Не грабит! За все платит! Пролетел, точно тихий ангел!" Платил Шкуро, действительно, щедро, так как захватил кисловодское казначейство.

А на Ставрополье, вклинившимся между Доном и Кубанью, обстановка царила жуткая. Террор перешел все границы. Калмыков вырезали целыми улусами. В Ставрополе и Юнкерском саду палач Ашихин каждую ночь казнил партии "буржуев". Их рубили шашками. В селе Петровском, расстреляв всю "буржуазию", красноармейцы прямо на месте казни и перенасиловали учениц местной гимназии, сопровождая это истязаниями.

4-го июля офицеры Ставрополя подняли восстание, захватили центральные казармы, склад пулеметов. Но восставших оказалось слишком мало. Красные отсекли им путь и перебили. Шкуро в этот день проходил всего в 14-ти км от Ставрополя, но не знал о восстании, а связные, посланные к нему, были перехвачены большевиками .

В феврале корпус Шкуро, как и дивизии Покровского и Врангеля; был переброшен на Донской фронт, где белые силы (15-16 тысяч) выдерживали страшный натиск четырех армий красных, насчитывавших 70-75 тысяч. Потери были колоссальными. Например, в Корниловском полку за 4 месяца погибло 3303 человека, в том числе 68З офицера. Служивших в качестве рядовых солдат. В этот кризисный период большую поддержку белогвардейцам оказал прибывший Кубанский конный корпус Шкуро. Предварительным отступлением он отрезал от красной дивизии, состоящей из трех полков, обозы, утром атаковал в конном строю большевистские части, взял 5 тысяч пленных. Затем ночью атаковал Горловку, взорвал железнодорожные мосты к северу от нее и захватил два бронепоезда.

При взятии Мариуполя попало в плен 40 тысяч красноармейцев со всем боевым снаряжением и наголову разбита группа Махно. За подвиги и беспримерную доблесть, по представлении командующего Добровольческой армии генерала Юзефовича, А.Г. Шкуро был произведен в чин генерал-лейтенанта и утвержден командующим конным корпусом, состоящим из двух дивизий.

Среди казаков ходил анекдот.

Где Шкуро? - спросили Троцкого.

И тот ответил:

Белогвардейский бандит Шкуро со своими бандитами находится на моей территории и к ликвидации его и его шайки мною приняты все соответствующие меры.

Когда на фронте установилось временное затишье, А.Г. Шкуро поехал на Кубань, чтобы повидаться с родными. Его жена Татьяна Сергеевна всегда отличалась мягким ласковым характером. Она возвратилась в Екатеринодар и жила на широкую ногу, как истинная барыня старых времен. Мебель была в стиле ампир. Лакей в нитяных перчатках. Прекрасная сервировка стола, изысканная кухня, великолепные вина - особые к каждому кушанью. Роль "церемониймейстера" при дворе генерала Шкуро играла молодая графиня Воронцова-Дашкова, недавно похоронившая мужа в Новороссийске. Однако кубанскому генералу больше приходилось жить в поезде, нежели в уютных покоях своего барского дома.

В освобожденном Харькове в честь представителя славного Кубанского войска устраивались пышные банкеты. Были поднесены иконы и крупные суммы денег в личное распоряжение Шкуро. Здесь же было совершено на героя покушение. В ресторане "Версаль", где он обедал в компании с полковником Нелиловым и Апрелевым, в кушанья был подсыпан мышьяк. Бедный Нелидов скончался, а Андрей Григорьевич остался цел и невредим. "Промысел Божий, - писала газета,- сохранила на благо Родины героя-кубанца Шкуро, честного служителя идеи возрождения великой, единой и неделимой России" .

В Екатеринославле, когда войска Добровольческой армии входили в город, люди стояли на коленях и пели "Христос Воскресе", плакали и благословляли освободителей. Не только казаки, но и лошади их буквально были засыпаны цветами. Духовенство в нарядном облачении повсеместно служило молебны. Рабочие стали исправлять бронепоезда, чинили пушки и ружья... Город голодал. Генералу Шкуро удалось подвезти несколько поездов с мукой, бывших в его распоряжении, и бесплатно раздать рабочим, кооперативам городским продовольственным лавкам.

Очевидец тех событий, некий З. Арбатов, писал: "К обеду разнеслась весть о прибытии генерала Шкуро и улицы наполнились толпой. Увидев молодого генерала, идущего впереди бесконечной ленты конных войск, люди забыли печаль прошлой ночи, когда шли погромы. Прилив бодрой веры и новые надежды охватили исстрадавшихся. Генерала забрасывали цветами; молодые и старый женщины, крестясь и плача, целовали стремена принесшего им освобождение. И впервые после трехнедельного молчания зазвонили церковные колокола. Шкуро, покачиваясь в седле, смущенно улыбался; к его простому загорелому лицу как-то не шли ярко-красные генеральские лацканы и еще никому не известная фамилия Шкуро сегодня стала ореолом освобождения и надеждой на восстановление Родины..."

Затем Андрей Григорьевич отправился на две недели в отпуск посетить Екатеринодар и Кисловодск. В кубанской столице в те дни выступал с лекциями некий доктор Кортобовский. Одну из них - "Откровение Иоанна Богослова" он прочитал в Пашковской. Собранные средства пожертвовал на учреждение стипендии имени генерала Шкуро для воспитания сирот, отцы которых погибли, будучи в его отряде.

2-го июля 1919 года Андрей Григорьевич был награжден короле Георгом V за героические действия совершенные им вместе с английскими войсками, орденом Бани (Orden of the Bath). Этот старинный кавалерский орден в форме креста, в середине которого скипетр с розой и репейником между трех корон и девизом "Трое едины", символизировавшим целостность и нерасторжимость Англии, Шотландии и Ирландии, был учрежден в 1339 году Генрихом IV и считался одним почетнейших. Новопосвященных рыцарей купали в воде - отсюда и название ордена. Кавалер его полу-чал личное дворянское звание "рыцарь". Из русских военачальников, эту награду имели князь М.Б. Барклай де Толли, первый русский кавалер Большого Креста Бани , А.И. Деникин, И.П. Романовский. В июне 1945 года английское правительство наградило орденом Бани советских маршалов Г.К. Жукова и К.К. Рокоссовского.

Много хлопот доставлял генералу Шкуро так называемый еврейский вопрос. Кубанские казаки вообще не знали о существовании на свете евреев, так как в своей жизни не сталкивались ни с врачами, ни с адвокатами, среди которых их было подавляющее большинство. Но во время гражданской войны вдруг всюду стали раздаваться негодующие речи о преобладании евреев среди большевиков, в том числе среди красных комиссаров и карателей-чекистов. Более того, казаки слышали из уст евреев хвастливые слова о том, что придет время и весь мир будет под их пятой и властью.

Мы, - с гордостью заявляли они русским людям, - дали вам Бога, дадим и Царя!

Разумеется, такие провокационные выпады раздражали казачество.

Впервые с еврейским вопросом Шкуро столкнулся в Екатеринославе: два десятка казаков разгромили несколько еврейских домов. Он бросился тогда со своей волчьей сотней и, как он пишет, прекратил безобразие. Зачинщики были арестованы и преданы военно-полевому суду. Правда, среди шести грабителей, одетых в казачью форму, пятеро оказались простыми обывателями.

Вернувшись на фронт, Андрей Шкуро рвался на Москву, дерзко мечтая разом захватить ее.

Этим броском вы откроете фронт армии и погубите все дело, - увещевал его начальник штаба генерал И.П. Романовский.

В этом случае, - предупреждал его генерал Плющевский-Плющик, - ты будешь немедленно объявлен государственным преступником и предан полевому суду, если даже захватишь Москву.

Пришлось подчиниться. "Но если бы я не подчинился, - пишет он в мемуарах - тогда история России могла бы быть написана иначе".

От главного командования Шкуро получает приказ: взять Воронеж. 17-го сентября город был атакован. Взято 13 тысяч пленных, 35 орудий, склады, обозы. Здесь армии Мамонтова и Шкуро соединились. "В народе, - вспоминал Шкуро, - ходили слухи о чудесах у раки Святого Митрофана Воронежского, совершавшихся при попытках большевиков вскрыть святыню. Рассказывали, что часовые красноармейцы неизменно сходили сума. а у тех, кто дотрагивался до святыне, отсыхали руки..."

5. Распад Добровольческой армии

18-го января был опубликован приказ N 45 но Войсковому Штабу Кубанского казачьего войска об официальном назначении генерал-лейтенанта А.Г Шкуро командующим Кубанской армией. Но гражданская война уже была фактически проиграна. И сам герой Кубани был бессилен что-либо предпринять, чтобы предотвратить гибель родного края и помешать трагическому ходу событий уготованному России.

4-го марта пала столица Кубани, а вместе с нею и все надежды на успешную борьбу с "красным злом". Генерал Шкуро видел позорное отступление, скорее похожее на бегство, казаков и родного города. Тысячи повозок, орудий и лошадей остались на дороге. "Как больно и грустно видеть это собственными глазами!", - восклицал он, и бессильный в своем гневе грозился взорвать всю Дубинку, бедное рабочее предместье Екатеринодара, не признавшее власть белых, но единогласно признавшее большевиков.

Обеспокоенный судьбой своих верных казаков, Шкуро прибыл в Новороссийск ходатайствовать перед британским адмиралом о том, чтобы два его любимых полка - 1-Й и 2-й Хоперские - были эвакуированы, избегнув участи пленных у красных комиссаров. Адмирал уважил просьбу генерала Шкуро, кавалера почетного ордена Бани. Соратники генерала, оба полка под командованием полковника Соломахина и оба полковых Георгиевских стандарта были вывезены. Эти штандарты чудом уцелели до сего дня и ныне хранятся в Нью-Джерси (США), в Кубанском войсковом атаманском доме-музе, трогая казачьи сердца и вселяя в потомков казаков надежду на возрождение былой славы их отцов и дедов.

6. В эмиграции

Что делать? Чем заняться, чтобы не околеть на чужбине от голода? На удивление, во время бегства казаков единственно гостеприимной страной оказалась Турция. Та самая Турция, с которой Россия воевала полтора века. Там, на Туретчине и нашли себе первое прибежище русские эмигранты. Пусть даже это был холодный полуостров Галлиполи - голое, мертвое поле...

Андрей Григорьевича обосновался в Париже, где уже много лет жила его старшая сестра.

Многие белые генералы, проиграв гражданскую войну, стали писать мемуары, стараясь осмыслить причину своего проигрыша. Почему они, профессионалы высшего класса, теоретики военного искусства, окончившие Николаевскую Академию Генерального Штаба, понесли поражение от какой-то "голи перекатной"? Андрей Григорьевич тоже сел за письменный стать, пытаясь зафиксировать события своей жизни, свой боевой путь и борьбу с коммунарами на бумаге. Кое-что записал, но еще больше рассказал приятелю, полковнику Императорской армии В.М. Беку, Бек имел опыт в письменных делах - некогда составлял доклады французскому военному ведомству. Шкуро оказался великолепным рассказчиком и нетрудно было его живые, еще совсем свежие воспоминания облечь в слово и придать им более или менее литературную форму. Генерал намеревался свои мемуары опубликовать, как это делали другие участники Белого движения. Но иные заботы и дела сильно увлекли и отвлекли его от намеченной цели .

Андрей Григорьевич, натура активная и предприимчивая, не мог терпеть безделья. Он решил организовать на деньги, ссуженные сирийцем Саказаном, большую труппу казаков-наездников, чтобы выступать с ними на конных состязаниях и брать большие призы. Дело было увлекательное, новое, прибыльное. Он искал и собирал под свое крыло казаков, рассеянных по всей Европе. И здесь, в Париже, их тренировал. Тренировки проходили в предместьях Парижа, в городе Монруж. 25-го мая 1925 года кубанские наездники открыли первое свое представление на стадионе "Буффало", собравшем 20 тысяч зрителей. Джигитовали ровно месяц. А публика все не убывала - так великолепно выступали кубанцы, заработав большее деньги и взяв все ценные призы. Слава о кубанских джигитах облетела всю Францию. Долго джигитовали они на Марсовом поле. Большая группа казаков ездила на гастроли в Англию.

Таким образом, генерал Шкуро явился новатором в новом виде спорта и смог заявить о своих удальцах на всю Европу. Именно эти сенсационные выступления казаков заставили европейцев обратить внимание на тяжелую эмигрантскую долюшку этих талантливых русских людей. Пробудили к ним симпатию, раздались голоса в их защиту.

Сенсационные сведения о том, что генерал якобы выступал на цирковой арене в качестве простого наездника, лишены всякого основания. Эти россказни имеют один источник - воспоминания артиста А.Н. Вертинского, не подкрепленные никакими документами.

1-го декабря 1931 гола А.Г. Шкуро переезжает на постоянное жительство в дружественную Югославию, где давно обосновалась большая колония русских беженцев кубанских казаков.

Он разъезжал по станицам, делал доклады. Казаки с жадностью ловили каждое его слово, дышащее искренностью, патриотизмом, пафосом борьбы.

Дав в печати достойную отповедь теоретикам и последователям распространенной тогда теории "вольного казачества" - сказки о стране Казаки - и не любя, по природе, своей, суесловия и праздной болтовни, А.Г. Шкуро. помимо докладов занялся практическим делом, которое давало кусок хлеба и ему, и казакам. Он вошел в соглашение с известной строительной фирмой "Батиноль" и лично возглавил обширный фронт работ по отсыпке земляного вала протяженностью свыше 90 км, который высокой стеной огородил южную сторону городов Земун, Белград и Панчево от коварных разливов Дуная.

Дамба была готова раньше намеченного срока. Представители фирмы были довольны трудолюбием казаков и дали им новое задание: построить новый железнодорожный мост для будущей линии. Эта дорога для юга страны имела важное стратегическое и экономическое значение, устанавливая связь между Старой Сербией и провинциями левого берега. На работах у генерала Шкуро в основном были заняты казаки, но и простым русским беженцам предоставлялась возможность заработка.

Так, благодаря инициативе и предприимчивости генерала Шкуро, были трудоустроены сотни казаков. Много лет подряд он руководил железнодорожным строительством и на этом поприще приобрел большую известность. Дороги и дамбы, построенный казаками, до сего дня надежно служат сербскому народу. Одна из них, проложенная в труднодоступных горах, имела военное значение и ее, по рассказам очевидцев, доныне называют сербы "Дорога Шкуро".

С началом Второй мировой войны у 53-летнего генерала Шкуро, еще полного физических и нравственных сил, ожили надежды на возвращение в край родной. Он внимательно следил за быстро развивающимися политическими событиями, за молниеносным продвижением и распространением немецкой армии, прекрасно оснащенной и вооруженной, перед которой, казалось, ничто не могло устоять. Были уже оккупированы Польша, ранее входившая в состав Российской Империи, Дания, Норвегия, Нидерланды. Люксембург, Франция, Греция и Югославия (в апреле 1941 г.). Для пего не было неожиданностью нападение фашистской Германии на СССР. Именно немецкая мощная военная машина, равной которой не было тогда Западной Европе, да и нигде в мире, могла быстро сломать хребет проклятым советам трижды проклятым большевикам, разорявшим его Великую Императорскую Россию. Наделенный аналитически зорким умом, он мог предвидеть грядущие события. Смущал вопрос нравственного: как это со штыком идти против России, пусть даже и Советской России?..

Однако в борьбе с большевиками, - этим мировым злом, - все средства хороши. Его ободрила позиция 72-летнего старца, бывшего атамана Всевеликого Войска Донского генерала от кавалерии Петра Николаевича Краснова.

Однако сам Гитлер, недурно освоивший историю России, знал, что казаки не однажды в самый трудный час для своего Отечества, брали сторону сугубо патриотическую, самоотверженно умирая за Царя-Батюшку, за Единую, Неделимую... И доверять русским беженцам, еще недавним врагам Германии, опасно: могут в любой момент повернуть оружие не вспять... Только в 1943 году, после Сталинградской битвы, когда уже, по существу, война Гитлером была проиграна он дал согласие на казачьи формирования.

Но А.Г. Шкуро никакого назначения не получил. Говорят, что в 1942 году Шкуро посетил Кубань, разъезжал по казачьим станицами призывал казаков объединяться для борьбы с большевиками. Но никаких ни устных, ни документальных сведений на этот счет не сохранилось. Видимо, это опять-таки легенда, пушенная в оборот советской пропагандой уже после войны, легенда, которая бы уличала Шкуро и делала его виновным перед советским народом за "пролитую кровь"...

Только в конце 1944 года А.Г. Шкуро получил казачий резерв размещенный в Югославии. И тем удивительнее читать утверждение ".историка" И. Брюханова о том, что в 1942-43 годах "кровавый след казаков Шкуро протянулся с Дона, Кубани и Ставрополья на Украину, в Белоруссию, а затем в Польшу, Югославию и Чехословакию" . Генерал Шкуро официально числился командиром учебного полка 15-го казачьего корпуса, во главе которого находился немецкий генерал фон Панвиц.

7. Трагедия в Лиенце

Именно здесь, в Лиенце, и настигла казаков "карающая десница" в лице английских оккупационных войск, которые передали пленных в руки советских властей.

Именно здесь, в Лиенце, совершилось страшное преступление XX века, так как по условиям Ялтинского соглашения (от 11 февраля 1945 года), люди, покинувшие Россию около 1920 года, не подлежали насильственной репатриации. Англичане нарушившими этот пункт договора.

Шла Святая Пасхальная неделя. Казаки, их жены и дети - тысячи несчастных, - стояли на коленях, молились в поле. Взывали к Господу о защите и помощи... "Мы были уверены, что у англичан не поднимется рука на молящихся, - вспоминали очевидцы. - Как бы не так! В ход пошли английские дубинки, приклады, штыки. В отчаянии одна мать бросила в бурные воды реки Драу своего ребенка, а другой, цепляясь за юбку, кричал: "Мама, не надо! Мама, я боюсь!" - Не бойся, сынок! Я буду с тобой!.." И бросилась с обрыва с возгласом: "Господи, спаси мою душу грешную...""

7-го июня 1945 гола цивилизованное английское военное командование выдало Советам на муки и верную смерть 35 тысяч несчастных русских беженцев...

Казачьи офицеры, дабы избежать советских лагерей, бритвами и даже осколками битого стекла перерезали себе вены, горло.

Среди выданных был и генерал А.Г. Шкуро, по английским законам личность неприкосновенная, так как имел рыцарский орден Бани, пожалованный Его Величеством Королем Британии.

В прекрасных Альпах, в Лиенце, на месте совершенного злодейства, ныне находится казачье кладбище, охраняемое австрийским обществом Черного Креста, следящим за могилами воинов, военными памятниками и музеями. Ежегодно 1-го июня на этой могиле совершается панихида по безвинно убиенным русским гражданам.

8. На Лубянке

"Генерал Шкуро неоднократно приезжал ко мне в дивизию и по приглашению и без приглашения, посещал полки и бригады, где вел беседы с казаками и выступал с речами перед строем. Выступления Шкуро носили злобный антисоветский характер, он восхвалял фашистскую Германию и призывал казаков верно служить Гитлеру..."

Господин следователь - оторвался от текста генерал фон Панивц. - Вам никто не поверить. Я не могу выражаться языком большевистского комиссара...

Переводчик Вейхман перевел его слова.

Да-а, мало его все-таки били, - удивленно протянул следователь Сорокин. - Все время возражает. Скажи ему: еще одно слово скажет, и я приму соответствующие меры. Читай дальше, сволочь фашистская...

Арестованный Шкуро, были эти беседы антисоветского характера, призывали ли Вы казаков к вооруженной борьбе против Красной Армии, а также выражали Вы Ваши собственные взгляды и можно ли Ваши собственные взгляды назвать антисоветскими? - тут следователь прищурил глаза и сделал угрожающий жесть рукой. Шкуро посмотрел на следователя без всякого страха и усмехнулся:

Ну что ж, можно сказать и так.

Так и запишем в протоколе.

Пишите как хотите, - Шкуро пожал плечами.

После более чем полуторогодовой следственной процедуры, 15-го января 1947 года, вечером в 18 часов началось закрытое заседание Военной коллегии Верховного Суда СССР, без участия обвинения и зашиты и без вызова свидетелей.

Разбор дела не был окончен 15-го января и его перенесли на следующий день. В 15.15 суд удалился на совещание. Совещались четыре часа. Все шестеро были приговорены к смертной казни через повешенье. О времени казни никто не сообщал. В 20 часов, судебное заседание было закрыто. А в 20.45 приговор был приведен в исполнение во дворе внутренней тюрьмы МГБ СССР (Лефортово). Но как? К ним применили изуверскую пытку - ЖИВЬЕМ ПОДВЕСИЛИ ЗА РЕБРО НА МЯСНИЦКИХ КРЮКАХ . Лишь старого измученного Петра Николаевича Краснова "из милости" расстреляли. Рассказывают, что А.Г. Шкуро и в последнюю минуту не дрогнул, а плюнул на сапог палача...

Известно, что А.Г. Шкуро, генерал-лейтенант Белой армии во время второй мировой войны занимался формированием казачьих частей и в сентябре 1944 года возглавил Резерв казачьих войск. Однако в боевых действиях не участвовал, т.е. не совершал преступлений, предусмотренных Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19-го апреля 1943 года. Не подпадает Шкуро и под статью "измена Родине", будучи югославским подданным, как говорить об этом компетентное лицо - помощник Главного военного прокурора, полковник юстиции В.М. Крук .

Пристрастные советские судьи не найдя состава преступления в действиях Шкуро в годы Великой Отечественной войны, подтасовали статьи и документы и отомстили ему за его "прошлое" 25-летней давности, когда он, возглавляя воинские части Добровольческой армии, воевал против Красной Армии. Совершенно очевидно, что А.Г. Шкуро, как и другие приговоренные (кроме Доманова Т.И., бывшего майора Красной Армии), являясь гражданином Югославии, не был подсуден советским законам...

Так трагически завершилась жизнь народного героя Кубани, Андрея Григорьевича Шкуро, человека, имя которого еще при жизни стало легендой.

Подвиги в Первую мировую войну сделали сотника Кубанского казачьего войска Андрея Шкуро доблестными героем, в гражданскую - нарекли легендарным генералом-партизаном и патриотом Великой России, а несправедливый приговор советского трибунала сделал его жертвой политических репрессий, мучеником, принявшим крест за Белую Идею...

Святой новомученик и исповедник Андрей, моли Бога о нас грешных.

Составлено на основе мемуаров убиенного, публикации в периодической печати и данных собранных в местных архивах историками гражданской войны и краеведами.

Андрей (с греческого) - мужественный, храбрый.
Генерал-лейтенант А.Г. Шкуро. Записки Белого Партизана. Буэнос-Айрес (Аргентина), 1961 г. - Здесь и и далее цитируется по этому изданию.
Архив Русской Революции. Т. V. Берлин, 1922. С. 256-257.
Шамбаров В.Е. Белогвардейщина. М, 2002. С. 148-149.
Свободная Речь. 1919. ?137, 2б (8) июня. С. 2.
Архив Русской Революции. Т. XII. Берлин, 1923. С. 91.
"Спасский ИТ. Иностранные и русские ордена до 1917 года. Л., 1963. С. 51.
Впервые воспоминания А.Г. Шкуро под названием были в Буэнос-Айресе (Аргентина) в 1961 году.
Шкуро А.Г. Записки Белого Партизана. М., 1991. Предисловия. С. 7.
Бетел Николас. Последняя тайна. Совершенно секретно. 1990. ? 6. С. 23-26.
Алферьев Б., Крук В. Походный атаман батька фон Панвиц. Коммерческий Вестник. М., 1997. С. 116-117.
Из доклада Ольги Николаевны Куликовской-Романовой. В сб. Лиенц - Казачья Голгофа. Монреаль, 1996. С. 244.
Литературная Россия. 1998. N 4. С. 13.

Журнал "Русский паломник". 2004. N 29.

Эмиграция
ВИСЕЛИЦА ДЛЯ «ВЕШАТЕЛЯ»

Николай СТАРОДЫМОВ
Одних судьба ведет, других тащит, - гласит русская поговорка. И лишь очень немногие имеют право заявить, что они сделали свою судьбу сами. Это в полной мере относится к недоброй памяти атаману Шкуро. В годы Гражданской войны своей беспощадной жестокостью он наводил ужас на мирное население, заставлял с собой считаться противника и вызывал брезгливость и неприятие у соратников. Наверное, можно сказать, что в этом человеке в гротескной форме отразилась судьба наиболее ортодоксальной части белого офицерства.
Судьба распорядилась так, что день рождения и день его казни совпали едва ли не абсолютно. Андрей Григорьевич Шкуро появился на свет 19 января 1887 года, прожил 60 лет и был казнен 17 января 1947-го. Тот факт, что дата рождения в некоторых источникам указывается по-разному, принципиального значения не имеет.
О чем он думал, когда сидел в камере смертников и ждал казни? Вряд ли надеялся на помилование. Он сам никогда и никого не миловал… Жалел ли Андрей Григорьевич о том, как жизнь сложилась? Несомненно. Ведь он искренне и горячо любил Родину. И во имя этой любви убивал, грабил, жег…
Родился Андрей в семье кубанского казачьего офицера. Настоящая его фамилия, как нетрудно догадаться, Шкура. Да только уж очень неблагозвучной она была, вот и подправили…
Первую мировую Шкуро встретил в чине младшего офицера 3-го Хопёрского полка. Воевал отлично, был несколько раз ранен, награжден Георгиевским оружием. В 1915 году возглавил сформированный по его же предложению Кубанский отряд особого назначения, задачей которого было совершать рейды по тылам германских войск. В натуре Андрея Григорьевича проявились такие качества казака, как любовь к вольнице, независимость, стремление к партизанству, нежелание подчиняться никому и ничему – но все это в гипертрофированной форме.
В 1917 году, видя, как разваливается армия и фронт, рванул на Кавказ, в бригаду генерала Николая Баратова, которая действовала в Персии.
Советскую власть полковник Шкуро не принял сразу. Уже весной 1918 года он сформировал отряд, который тут же начал совершать налеты на Ставрополь и города Кавминвод. Отряд быстро разросся до дивизии. Начальником штаба у Андрея Григорьевича был Яков Александрович Слащев – немногим менее жестокий, но значительно более дисциплинированный и несравненно талантливее в военном отношении. Понятно, что такой альянс долго существовать не мог – тем более в условиях полупартизанских методов формирования армии в условиях Гражданской войны.
(Неизвестно, читал ли, уже будучи в эмиграции, Шкуро произведение Михаила Булгакова «Бег». Между тем, автор вывел этих людей в образах Чарноты и Хлудова).
В составе Добровольческого корпуса Андрей Григорьевич командует бригадой, дивизией, корпусом. Дослужился до чина генерал-лейтенанта. Он достаточно популярен – его именем называют танк и бронепоезд. Летом 1919 года он совершает глубокий рейд по тылам Красной армии, захватывает Воронеж и предлагает осуществить бросок на Москву – однако командование Добрармии останавливает его, понимая авантюристичность рейда. Шкуро подчинился, хотя впоследствии утверждал, что если бы не подчинился приказу, вся история Гражданской войны пошла иначе. Он пытается консолидировать силы для борьбы против большевиков, предлагая союз даже батьке Махно, однако гуляйпольский самодержец, стараясь маневрировать между враждующими сторонами, на союз не идет.
Генерал Шкуро жесток. Он упивается жестокостью, культивирует ее в борьбе как с противником, так в отношение местного населения. По его команде только в Мариуполе казнено 4000 сдавшихся в плен махновцев. Он приказывает своей банде (слово «войско» в данном случае произносить не хочется) насиловать всех подряд женщин, в первую очередь евреек и жен повстанцев – только в Екатеринославе и только по официальным данным счет подвергшихся подобной воспитательной мере женщин шел на тысячи.
Под его начало слетаются такие же сорвиголовы, как и командир – буйная, малоуправляемая, жестокая вольница. Из нескольких сотен самых отпетых головорезов атаман формирует так называемую «волчий» дивизион. Они и экипированы соответственно: папахи волчьего меха, на пиках бунчуки из волчьих хвостов, на рукавах шевроны с изображением все тех же волков, а на черном знамени – голова того же хищника. Эту «стаю» боялись все! Шкуровцы беспощадно грабили всех – и красных, и мирных жителей, и своих. Известны случаи, когда Андрей Григорьевич с личной охраной входил в рестораны и приказывал присутствовавшим сдать на «белое дело» деньги и драгоценности. Награбленное тут же спускалось на отчаянные кутежи. Это не «красная пропаганда» - об этом писали авторитетные участники белого движения. От атамана не отставали и другие офицеры, которые самовольно оставляли на передовой свои части и наезжали «оттянуться» в Харьков и другие города. При отступлении шкуровцы вывозили награбленное вагонами, для чего захватывали их силой, не останавливаясь перед тем, чтобы реквизировать транспорт, предназначенный для эвакуации лазаретов.
В конце концов генерал-лейтенант Шкуро был снят с должности и изгнан со службы. Оказавшись в Константинополе, он оказался никому не нужным. Кровавого атамана сторонились даже товарищи по борьбе. Андрей Григорьевич перебрался в Париж. Прекрасно владевший джигитовкой, он работал наездником в цирке. В 1923 году он создал Союз активных борцов за Россию, который назвали «квазифашистской». Из-за крайних взглядов, высказываемых его лидером, желавших вступить в Союз нашлось немного, а потому и значения в эмигрантских кругах практически не имел.
C началом Великой Отечественной войны генерал Шкуро предложил свои услуги фашистской Германии. Вместе с генералом Петром Красновым они занимаются формированием казачьих частей, которые воевали бы против Советского Союза в составе гитлеровских войск. Впрочем, Андрей Григорьевич и тут остается в своем амплуа. Куда бы он ни приехал, тут же начинались пьянки, гульба… Не желавший стареть атаман быстро стал кумиром для молодых казаков. Он мог перепить едва ли не любого, знал массу соленых солдатских анекдотов и прибауток, похабных песен… В результате руководство формируемых частей старалось не допускать в расположение седоусого ухаря. Тем не менее, вклад в привлечении молодого поколения к службе в рядах вермахта был большим. Он олицетворял в ее глазах казачество типа Тараса Бульбы, Степана Разина, Ермака Тимофеевича, Емельяна Пугачева…
Финал этой деятельности стал именно таким, каким и должен был стать. В апреле 1945 года лидеры части казачества, воевавшей на стороне Гитлера, сдались англичанам. Ну а те выдали их Советскому Союзу. Надо отметить, что Краснов, Шкуро и иже с ними, с точки зрения буквы достигнутых ранее договоренностей между союзниками, выдаче не подлежали – они ни одного дня не были советскими подданными. Однако в лагерях для военнопленных к этому времени скопилось немало гитлеровцев всех национальностей. В американских 3,8 млн. человек, в английских 3,7, в советских 3,16… Зачем англосаксам кормить столько ртов? И потянулись на восток эшелоны…
Процесс, суд и приведение в исполнение приговора были недолгими. 16 января 1947 года Андрей Григорьевич Шкуро был повешен – ему, вешателю и предателю, было отказано даже в «положенном» офицеру по чину расстреле. Вместе с ним были казнены главный «фашистский казак» Петр Николаевич Краснов, руководитель «мусульман-гитлеровцев» Султан-Гирей Клыч и несколько их подельников по служению врагам Отечества.